Неточные совпадения
Да ты смотри себе под ноги, а не гляди
в потомство; хлопочи о том, чтобы мужика сделать достаточным да
богатым, да чтобы было у него время учиться по охоте своей, а не то что с палкой
в руке говорить: «Учись!» Черт знает, с которого конца начинают!..
Когда брат Натальи Савишны явился для получения наследства и всего имущества покойной оказалось на двадцать пять рублей ассигнациями, он не хотел верить этому и говорил, что не может быть, чтобы старуха, которая шестьдесят лет жила
в богатом доме, все на
руках имела, весь свой век жила скупо и над всякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего не оставила. Но это действительно было так.
Ее случайно увидел некто Одинцов, очень
богатый человек лет сорока шести, чудак, ипохондрик, [Ипохондрия — психическое заболевание, выражающееся
в мнительности и стремлении преувеличить свои болезненные ощущения; мрачность.] пухлый, тяжелый и кислый, впрочем не глупый и не злой; влюбился
в нее и предложил ей
руку.
Самгин начал рассказывать о беженцах-евреях и, полагаясь на свое не очень
богатое воображение, об условиях их жизни
в холодных дачах, с детями, стариками, без хлеба. Вспомнил старика с красными глазами, дряхлого старика, который молча пытался и не мог поднять бессильную
руку свою. Он тотчас же заметил, что его перестают слушать, это принудило его повысить тон речи, но через минуту-две человек с волосами дьякона, гулко крякнув, заявил...
— Вы, разумеется, знаете, что Локтев — юноша очень способный и душа — на редкость чистая. Но жажда знания завлекла его
в кружок гимназистов и гимназисток — из
богатых семей; они там, прикрываясь изучением текущей литературы… тоже литература, я вам скажу! — почти вскрикнул он, брезгливо сморщив лицо. — На самом деле это — болваны и дурехи с преждевременно развитым половым любопытством, — они там… — Самойлов быстро покрутил
рукою над своей головой. — Вообще там обнажаются, касаются и… черт их знает что!
— Итак: с одной стороны —
богатое выморочное имущество и все документы на право обладания оным —
в руках жуликоватых туземцев. Понимаете?
За баржею распласталась под жарким солнцем синеватая Волга, дальше — золотисто блестела песчаная отмель, река оглаживала ее; зеленел кустарник, наклоняясь к ласковой воде, а люди на палубе точно играли
в двадцать
рук на двух туго натянутых струнах, чудесно
богатых звуками.
— Это ужасно! — сочувственно откликнулся парижанин. — И все потому, что не хватает денег. А мадам Муромская говорит, что либералы — против займа во Франции. Но, послушайте, разве это политика? Люди хотят быть нищими… Во Франции революцию делали
богатые буржуа, против дворян, которые уже разорились, но держали короля
в своих
руках, тогда как у вас, то есть у нас, очень трудно понять — кто делает революцию?
— Брось, — небрежно махнув
рукой, сказал Дронов. — Кому все это интересно? Жила одинокая,
богатая вдова, ее за это укокали, выморочное имущество поступило
в казну, казна его продает, вот и все, и — к черту!
Он тотчас же рассказал: некий наивный юрист представил Столыпину записку,
в которой доказывалось, что аграрным движением руководили
богатые мужики, что это была война «кулаков» с помещиками, что велась она силами бедноты и весьма предусмотрительно; при дележе завоеванного мелкие вещи высокой цены, поступая
в руки кулаков, бесследно исчезали, а вещи крупного объема, оказываясь на дворах и
в избах бедняков, служили для начальников карательных отрядов отличным указанием, кто преступник.
— Так… бездельник, — сказала она полулежа на тахте, подняв
руки и оправляя пышные волосы. Самгин отметил, что грудь у нее высокая. — Живет восторгами. Сын очень
богатого отца, который что-то продает за границу. Дядя у него — член Думы. Они оба с Пыльниковым восторгами живут. Пыльников недавно привез из провинции жену, косую на правый глаз, и 25 тысяч приданого. Вы бываете
в Думе?
А
в сыне ей мерещился идеал барина, хотя выскочки, из черного тела, от отца бюргера, но все-таки сына русской дворянки, все-таки беленького, прекрасно сложенного мальчика, с такими маленькими
руками и ногами, с чистым лицом, с ясным, бойким взглядом, такого, на каких она нагляделась
в русском
богатом доме, и тоже за границею, конечно, не у немцев.
Она жила гувернанткой
в богатом доме и имела случай быть за границей, проехала всю Германию и смешала всех немцев
в одну толпу курящих коротенькие трубки и поплевывающих сквозь зубы приказчиков, мастеровых, купцов, прямых, как палка, офицеров с солдатскими и чиновников с будничными лицами, способных только на черную работу, на труженическое добывание денег, на пошлый порядок, скучную правильность жизни и педантическое отправление обязанностей: всех этих бюргеров, с угловатыми манерами, с большими грубыми
руками, с мещанской свежестью
в лице и с грубой речью.
Сидя одна, она иногда улыбалась так грациозно и мечтательно, что походила на беззаботную,
богатую, избалованную барыню. Или когда, подперев бок
рукою или сложив
руки крестом на груди, смотрит на Волгу и забудет о хозяйстве, то
в лице носится что-то грустное.
Они стали все четверо
в ряд — и мы взаимно раскланялись. С правой стороны, подле полномочных, поместились оба нагасакские губернатора, а по левую еще четыре, приехавшие из Едо, по-видимому, важные лица. Сзади полномочных сели их оруженосцы, держа
богатые сабли
в руках; налево, у окон, усажены были
в ряд чиновники, вероятно тоже из Едо: по крайней мере мы знакомых лиц между ними не заметили.
— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем разделить поровну, то все те, кто сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские люди, — возьмут свои паи да и продадут
богатым. И опять у
богачей соберется земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять
богачи заберут
в руки тех, кому земля нужна.
Богатым где: те всю жизнь такой глубины не исследуют, а мой Илюшка
в ту самую минуту на площади-то-с, как руки-то его целовал,
в ту самую минуту всю истину произошел-с.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех
богатых невест
в губернии и, получив отказ от
руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать
в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя
в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла
в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала
в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
Между тем недавнее знакомство между Иваном Петровичем Берестовым и Григорьем Ивановичем Муромским более и более укреплялось и вскоре превратилось
в дружбу, вот по каким обстоятельствам: Муромский нередко думал о том, что по смерти Ивана Петровича все его имение перейдет
в руки Алексею Ивановичу; что
в таком случае Алексей Иванович будет один из самых
богатых помещиков той губернии и что нет ему никакой причины не жениться на Лизе.
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою раненый Дубровский лежал на походной кровати. Перед ним на столике лежали его пистолеты, а сабля висела
в головах. Землянка устлана и обвешана была
богатыми коврами,
в углу находился женский серебряный туалет и трюмо. Дубровский держал
в руке открытую книгу, но глаза его были закрыты. И старушка, поглядывающая на него из-за перегородки, не могла знать, заснул ли он, или только задумался.
Между рекомендательными письмами, которые мне дал мой отец, когда я ехал
в Петербург, было одно, которое я десять раз брал
в руки, перевертывал и прятал опять
в стол, откладывая визит свой до другого дня. Письмо это было к семидесятилетней знатной,
богатой даме; дружба ее с моим отцом шла с незапамятных времен; он познакомился с ней, когда она была при дворе Екатерины II, потом они встретились
в Париже, вместе ездили туда и сюда, наконец оба приехали домой на отдых, лет тридцать тому назад.
В мучениях доживал я до торжественного дня,
в пять часов утра я уже просыпался и думал о приготовлениях Кало; часов
в восемь являлся он сам
в белом галстуке,
в белом жилете,
в синем фраке и с пустыми
руками. «Когда же это кончится? Не испортил ли он?» И время шло, и обычные подарки шли, и лакей Елизаветы Алексеевны Голохвастовой уже приходил с завязанной
в салфетке
богатой игрушкой, и Сенатор уже приносил какие-нибудь чудеса, но беспокойное ожидание сюрприза мутило радость.
Дед мой, гвардии сержант Порфирий Затрапезный, был одним из взысканных фортуною и владел значительными поместьями. Но так как от него родилось много детей — сын и девять дочерей, то отец мой, Василий Порфирыч, за выделом сестер, вновь спустился на степень дворянина средней
руки. Это заставило его подумать о выгодном браке, и, будучи уже сорока лет, он женился на пятнадцатилетней купеческой дочери, Анне Павловне Глуховой,
в чаянии получить за нею
богатое приданое.
В дни бегов и скачек, часа за два до начала, кофейная переполняется разнокалиберной публикой с беговыми и скаковыми афишами
в руках. Тут и купцы, и чиновники, и
богатая молодежь — все заядлые игроки
в тотализатор.
— Одна мебель чего мне стоила, — хвастался старик, хлопая
рукой по дивану. — Вот за эту орехову плачено триста рубликов… Кругленькую копеечку стоило обзаведенье, а нельзя супротив других ниже себя оказать. У нас
в Заполье по-богатому все дома налажены, так оно и совестно свиньей быть.
Интересно и приятно было видеть, как она отирала пыль с икон, чистила ризы; иконы были
богатые,
в жемчугах, серебре и цветных каменьях по венчикам; она брала ловкими
руками икону, улыбаясь, смотрела на нее и говорила умиленно...
Всё наличное количество скота сосредоточено
в руках только
богатых хозяев, имеющих большие земельные участки или занимающихся торговлей.]
Иван воспитывался не дома, а у
богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито
в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться
в Париж с ее деньгами.
Ну, да: увидал вблизи,
в руках почти держал возможность счастия на всю жизнь — оно вдруг исчезло; да ведь и
в лотерее — повернись колесо еще немного, и бедняк, пожалуй, стал бы
богачом.
Вон у Ковалей засиротела внучка Катря, так сейчас
в господский дом ее определили на легкое житье, потому у
богатых везде
рука.
Непосредственным следствием этой встречи было то, что
в комнате Луши каждый день появлялся новый роскошный букет живых цветов, а затем та же невидимая
рука приносила
богатые бонбоньерки с конфетами.
— Погоди, помолчи, — сказал Чуев Василью, который всё приговаривал о том, как
богатые ни странника не накормили, ни
в темнице не посетили. — Погоди, что ль, — повторил Чуев, перелистывая Евангелие. Найдя то, что искал, Чуев расправил большой, побелевшей
в остроге, сильной
рукой листы.
Исправник толстый-претолстый, и две дочери у него были замужем, а и тот с зятьями своими тут же заодно пыхтит, как сом, и пятками месит, а гусар-ремонтер, ротмистр
богатый и собой молодец, плясун залихватский, всех ярче действует:
руки в боки, а каблуками навыверт стучит, перед всеми идет — козырится, взагреб валяет, а с Грушей встренется — головой тряхнет, шапку к ногам ее ронит и кричит: «Наступи, раздави, раскрасавица!» — и она…
— Как же, говорю,
в этом случае поступать? — продолжал старик, разводя
руками. — «
Богатый, говорит, может поступать, как хочет, а бедный должен себя прежде обеспечить, чтоб, женившись, было чем жить…» И понимай, значит, как знаешь: клади
в мешок, дома разберешь!
Он обо всех этих ужасных случаях слышал и на мой вопрос отвечал, что это, вероятно, дело
рук одного раскольника-хлыста, Федота Ермолаева,
богатого маляра из деревни Свистова, который, — как известно это было почтмейстеру по службе, — имеет на крестьян сильное влияние, потому что, производя
в Петербурге по летам стотысячные подряды, он зимой обыкновенно съезжает сюда,
в деревню, и закабаливает здесь всякого рода рабочих, выдавая им на их нужды задатки, а с весной уводит их с собой
в Питер; сверх того,
в продолжение лета, высылает через почту домашним этих крестьян десятки тысяч, — воротило и кормилец, понимаете, всей округи…
Через несколько времени явилась Елена
в богатом сарафане, сопровождаемая двумя сенными девушками; она держала
в руках золотой поднос с одною только чаркой. Гости встали. Дворецкий наполнил чарку тройным зеленчаком, Елена прикоснулась к ней губами и начала обносить ее кругом гостей, кланяясь каждому, малым обычаем,
в пояс. По мере того как гости выпивали чарку, дворецкий наполнял ее снова.
— Затевай!.. Я с тобой до седых волос
в ефтом деле торговаться буду. Значит, ты
богатый, коли сложа
руки сидеть хочешь?
В этом удобном состоянии духа она приехала домой, прошла ряд пустых
богатых покоев, разделась, легла
в постель и, почувствовав, что ей будто холодно, протянула
руку к пледу, который лежал свернутый на табурете у ее кровати.
Положив красивые
руки на колени, старец сидел прямо и неподвижно, а сзади него и по бокам стояли цветы
в горшках: пёстрая герань, пышные шары гортензии, розы и ещё много ярких цветов и сочной зелени; тёмный, он казался иконой
в богатом киоте, цветы горели вокруг него, как самоцветные камни, а русокудрый и румяный келейник, напоминая ангела, усиливал впечатление святости.
Представляются мне эти тупые лица, эти
богатые невесты с выражением лица, говорящим: «ничего, можно, подходи, хоть я и
богатая невеста»; эти усаживанья и пересаживанья, это наглое сводничанье пар и эта вечная сплетня, притворство; эти правила — кому
руку, кому кивок, кому разговор, и наконец эта вечная скука
в крови, переходящая от поколения к поколению (и всё сознательно, с убеждением
в необходимости).
Она была хорошего дворянского происхождения и с молодых лет вдова; имение ее состояло из четырех душ крестьян, составлявших четырнадцатую часть наследства, выделенного ей родственниками ее, людьми очень
богатыми, которые, взойдя
в ее вдовье положение, щедрой
рукой нарезали для нее и для ее крестьян болото, обильное дупелями и бекасами, но не совсем удобное для мирных занятий хлебопашеством.
Сила Андронович Пазухин был знаменитый человек
в своем роде, хотя и не из
богатых; красавец, силач, краснобай — он был мастер на все
руки и был не последним человеком
в среде белоглинского купечества, даром что торговал только крестьянским товаром.
В нем невольно пробуждалось тогда какое-то досадливое сожаление, что-то похожее на чувство, с каким смотрит добросовестный труженик на золото, выброшенное за окно
рукою богача.
В ту пору здесь самой
богатой семьей были Гальярди, — теперь они носят прозвище деда — Сенцамане, — половина виноградников была
в их
руках, восемь подвалов имели они и более тысячи бочек.
Широким жестом
руки она повела по магазину и продолжала рассказывать ему о том, как труд
обогащает всех, кроме того, кто трудится. Сначала она говорила так, как всегда, — сухо, отчётливо, и некрасивое лицо её было неподвижно, а потом брови у ней дрогнули, нахмурились, ноздри раздулись, и, высоко вскинув голову, она
в упор кидала Илье крепкие слова, пропитанные молодой, непоколебимой верой
в их правду.
Такой красивый, такой молодец и струсил. С бубном стоит! Ха, ха, ха! Вот когда я обижена. Что я? Что я? Он плясун, а я что? Возьмите меня кто-нибудь! Я для него только жила, для него горе терпела. Я,
богатого купца дочь, солдаткой хотела быть,
в казармах с ним жить, а он!… Ах, крестный! Трудно мне… духу мне!., духу мне надо… а нет. Била меня судьба, била… а он… а он… добил. (Падает к Аристарху на
руки).
Он не обернулся посмотреть, кто бросил эти слова.
Богатые люди, сначала возбуждавшие
в нем робость перед ними, утрачивали
в его глазах обаяние. Не раз они уже вырывали из
рук его ту или другую выгодную поставку; он ясно видел, что они и впредь это сделают, все они казались ему одинаково алчными до денег, всегда готовыми надуть друг друга. Когда он сообщил крестному свое наблюдение, старик сказал...
Юлочка все это слагала
в своем сердце, ненавидела надменных
богачей и кланялась им, унижалась, лизала их
руки, лгала матери, стала низкой, гадкой лгуньей; но очень долго никто не замечал этого, и даже сама мать, которая учила Юлочку лгать и притворяться, кажется, не знала, что она из нее делает; и она только похваливала ее ум и расторопность.
Глафира. Нет, для меня она ничего не сделает. У ней во всем расчет! Она ловкая женщина, она сумеет выдать и за
богатого человека, но только с тем, чтобы взять потом
в свои
руки и пользоваться всем, чем можно, и еще твердить постоянно, что она вот как облагодетельствовала.
Лидия. Кто
богаче, Кучумов или Телятев? Мне это нужно знать, они оба
в моих
руках.